Обучение юнкеров.
Как уже отмечалось, до 1910 года в училище был трехлетний срок обучения. Полный курс обучения делился на три класса: общий (младший), 1-й и 2-й специальные с одногодичным курсом в каждом классе, включая и три летних периода, в течение которых производятся строевые и практические занятия в поле, завершаемые особыми подвижными сборами.
Занятия в классах начинались 1-го сентября и продолжались во всех классах до половины мая, но уже, примерно, с 1-го апреля проводились переводные и выпускные экзамены.
Учебный курс училища состоял из предметов: общеобразовательных: Закон Божий, русский язык, математика, физика и сведения из химии, география, история, гигиена, черчение; специальных: тактика, военная история, топография, фортификация, артиллерия, военная администрация, законоведение и военная география; служебно-подготовительных: воинские уставы, наставления, положения и проч.
Сверх того изучались два иностранных языка. Один язык юнкер обязан был знать твердо и на нем изъясняться, другой - знать в пределах понимания (уметь читать и переводить). В общем классе проходили только общеобразовательные предметы, проводили строевые занятия и военно-служебную подготовку.
Для постижения всех премудростей науки был определен распорядок дня. Распорядок дня был законом и должен был соблюдаться неукоснительно. По сути, день начинался и заканчивался молитвой. По распорядку дня подъем личного состава проводился в 6 часов утра. И только в воскресные и праздничные дни подъем проводился на 1 час позже. В 6 час. 40 минут у юнкеров проводился утренний осмотр. Через 10 минут собирались в установленном месте для молитвы. После молитвы юнкера выводились на плац для прогулки или пробежки. В 7 час. 15 минут юнкера следовали в столовую «к чаю». В 7 час. 50 минут начинались занятия в классах. Между 3-й и 4-й лекциями завтрак. Каждая лекция длилась 50 минут с перерывом в 10 минут. Для завтрака выделялся 1 час, и далее шла четвертая лекция. По окончании занятий проводились занятия по расписаниям ротных командиров. Это была строевая подготовка, гимнастика, фехтование и т.п. Училище имело хорошо оборудованный гимнастический городок, где были канаты, шесты, лестницы, турники и прилегающие к ним высокие горки. На этом снимке представлена часть гимнастического городка училища.

Фотография из журнала «Юнкерские досуги».

Ежегодно 15 лучших гимнастов из выпускных юнкеров отправлялись на Высочайший смотр в Царское Село.
Продолжим о распорядке дня. В 15 час. 30 минут юнкера шли на обед, и затем был послеобеденный отдых до 17 час. 30 минут с разрешением ложиться на постели, расстегнув мундир и сняв сапоги.
После отдыха начиналась самоподготовка в классах, т.е. готовились к занятиям на следующий день или проводились в определенные дни так называемые «репетиции». В 20 час. 30 минут вечерний чай. После чая проводилась вечерняя поверка, зачитывались приказы и распоряжения, давались указания на следующий день, и все это заканчивалось вечерней молитвой. В 22 часа следовал отбой. Юнкера могли продолжать заниматься до 23 часов.
Процесс обучения строился на недельном цикле. В определенные дни, во время, отведенное для самоподготовки, начинались «репетиции». Преподаватель той или иной дисциплины проводил проверку знаний юнкеров, уделяя каждому юнкеру несколько минут для того, чтобы оценить его знания по пройденному разделу предмета обучения. Спрашивали по списку, и никто не мог избежать этих «репетиций». Нередко репетиции заканчивались в 10, 11 часов вечера. Не сдавшие «репетиции» с первого раза делали еще попытки, чтобы преодолеть этот барьер.
Юнкера, получившие на «репетиции» неудовлетворительные оценки, лишались, например, увольнения в город. Особенно от «репетиций» страдали юнкера первого года обучения, не умевшие правильно распределить время для самостоятельного изучения материала.
В летнее время занятия юнкеров проходили в лагере в районе 6-й станции Большого Фонтана. В это время классные занятия заменялись полевыми занятиями. Проводилась полуинструментальная съемка местности. Юнкера разбивались на небольшие группы по 4-5 человек и, используя разные геодезические приборы, делали съемку местности. Эта работа была довольно сложной. Хорошо было проводить съемку местности в хорошую погоду.

Занятия юнкеров по топографии. Фотография из журнала «Юнкерские досуги».

Ну, а в плохую погоду приходилось очень туго. Но, надо сказать, что в окрестностях Одессы в летнюю пору плохая погода была большой редкостью.
По окончании сезона съемок, юнкера проходили курс стрельбы и самый полный курс всевозможных строевых учений, возведение окопов, рассыпной строй, сомкнутый строй и, как венец всего, батальонные учения.
Успеваемость юнкеров оценивалась по 12-балльной системе: 12 баллов - отлично, 11 - очень хорошо, 10 - весьма хорошо, 9 и 8 - хорошо, 7 и 6 - удовлетворительно, 5 и 4 - посредственно, 3 и 2 - дурно, 1 - весьма дурно.
Анализируя систему оценок, трудно сказать, как могли отличить знания на 9 от 8 или - на 11 от 10. Система определения успеваемости юнкеров была довольно сложной. Оценки делились на урочные, репетиционные, по третьей части учебного года, годовые, экзаменационные, окончательные, средние и общего старшинства.
Урочные баллы, выставлялись на уроке в общем и 1-м специальном классах. Эти баллы показывали степень усвоения юнкером материала по предмету и заносились в классный журнал в течение всего курса. Это точное повторение школьного обучения.
Репетиционные баллы отражали степень усвоения юнкерами отделов курса по каждому предмету и заносились преподавателями в классные журналы и особые списки.
По третьей части учебного года отражали знание юнкеров части курса и выводились по урочным баллам.  По некоторым дисциплинам для вывода этого балла проводился специальный экзамен.
Годовой балл выводился из всех выше перечисленных баллов. Все баллы определялись, как среднее арифметическое из перечисленных баллов.
Экзаменационный балл выставлялся по экзамену.
Окончательный балл выводился из баллов по каждому предмету, где не было экзамена, и из экзаменационного балла. Этим баллом определялся переход юнкеров в старшие классы. Для перевода в старший класс юнкер должен был иметь средний балл по каждому предмету обучения не менее 6.
Если окончательный балл был менее 6, то юнкер мог быть оставлен на второй год, при условии хорошего поведения и успехов в строевом образовании. В противном случае юнкер отправлялся в войска. В старшем классе на второй год не оставляли, а отправляли в войска.
Из этих окончательных выпускных баллов каждому юнкеру выводились три средних балла: по специальным предметам, по всем предметам преподавания (за исключением военно-служебных), по военно-служебной подготовке.
Кроме того, определялся балл старшинства, представляющий среднее арифметическое из всех окончательных выпускных баллов.
Балл старшинства определял порядок выбора места службы. Юнкера согласно списку балла старшинства выбирали место службы по имеющимся вакансиям мест службы.
На нерадивых юнкеров, неуспевающих в учебе, накладывались разного рода взыскания. Такими взысканиями были: замечание, выговор, наряд вне очереди на службу, лишение отпуска, арест с пребыванием в училищном карцере или на гауптвахте, перевод в низший разряд по поведению, перевод на нижестоящие должности (касалось портупей-юнкеров и фельдфебелей), лишения звания портупей-юнкера и фельдфебеля.
За значительные проступки юнкера отправлялись в войска на срок до 2-х лет или преданию суду.
Арест с пребыванием в училищном карцере не отменял классные занятия. Но иногда арест сопровождался и постоянным пребыванием в карцере. Арестованный юнкер получал ту же пищу, что и все остальные.
А.И. Куприн в романе «Юнкера» описал арест юнкера Александрова. «И вот Александров в одиночном карцере. На лекции и на специальные военные занятия его выпускает на час, на два сторож, прикомандированный к училищу ефрейтор Перновского гренадерского полка. Он же приносит узнику завтрак, обед и чай с булкой. У юнкеров было много своих домашних неписаных старинных обычаев, так сказать, «адатов». По одному из них юнкеру, находящемуся под арестом и выпускаемому в роту для служебных занятий, советовалось не говорить со свободными товарищами и вообще не вступать с ними ни в какие неделовые отношения, дабы не дать ротному командиру и курсовым офицерам возможности заподозрить, что юнкера могут делать что-нибудь тайком, исподтишка, прячась».
Перевод юнкера за дисциплинарные проступки в низший разряд по поведению неблагоприятно сказывался на службе юнкера. Юнкера 3 разряда по поведению лишались права на увольнение в городской отпуск, не могли быть избираемы в артель и не наряжались на службу дежурными. Юнкера, состоявшие в 3 разряде по поведению более полугода и не подававшие надежды на исправление, отчислялись из училища на срок до 2-х лет, или представлялись к исключению из училища. Если у юнкера выпускного класса был 3-й разряд по поведению, как говорится «случайно залетел», то он причислялся к третьему разряду по выпуску.
В зависимости от набранных баллов, юнкера выпускались по окончании училища по первому или второму разряду, за исключением указанных выше.
Юнкера, выпускавшиеся по первому разряду, получали чин подпоручика с одним годом старшинства, т.е. считалось, что в этом звании юнкер прослужил уже год.
Юнкера, выпускавшиеся по второму разряду, получали чин подпоручика и старшинство со дня выпуска.
Юнкера, выпускавшиеся по третьему разряду, получали чин унтер-офицера и могли получить чин подпоручика не ранее, чем через год и то по усмотрению начальства.
Начиная с 1913 года, юнкерам по выпуску вручался знак об окончании училища.

На этом снимке представлены подпоручики со знаками об окончании Одесского военного училища.

Кроме основных занятий, в свободное время юнкера могли заниматься музыкой, пением, танцами. Если юнкер хотел овладеть каким-либо музыкальным инструментом, то он ему выдавался под роспись инструмент и за этот инструмент юнкер нес личную ответственность (рояль или пианино, конечно, не выдавались). В вечернее время проводились репетиции хора училища, драматического кружка.
Хотелось бы остановиться на описании посещения юнкерского училища В.П. Катаевым, приведенного в его автобиографической повести «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона». Это воспоминание относится к большой перемене в училище, когда он и его гувернантка Амалия несли Петру Васильевичу Катаеву, преподавателю русского языка и географии в юнкерском училище, завтрак. Очень колоритно все описано. Просто это все можно представить, как наяву.
«Салфетка завязывалась сверху узелком, и Амалия брала папин завтрак в руки, уже одетая в тальму и шляпку, в то время как мама надевала на меня  пальтишко, причем я все время не попадал вывернутыми руками в рукава, а потом, вытащив мои пухлые кулачки наружу, мама застегивала у меня на горле тугой крючок и на всякий случай надевала на мои ноги суконные - на резине - ботики. «Амалия и так далее» на всякий случай брала свернутый зонтик, и мы отправлялись по Французскому бульвару, еще называвшемуся тогда Среднефонтанской дорогой, в юнкерское училище, стараясь не опоздать к большой перемене, которую возвещали звуки трубы, слышные далеко вокруг большого казенного, по-военному мрачного здания юнкерского училища, выкрашенного в казарменный желтый цвет, всегда наводивший на мою душу уныние и еще какое-то сложное чувство нелюбви ко всему военному.
Тогда еще перед юнкерским училищем не было ни сквера, как стало позднее, ни стадиона, как теперь, а был громадный, заваленный мусором и поросший почерневшим бурьяном пустырь, вернее овраг, над которым жесткий ветер поздней осени или очень ранней весны нес облака холодной пыли и с такой силой бил в лицо, что мы с Амалией принуждены были время от времени поворачиваться спиной и идти задом наперед, причем Амалия с трудом удерживала рукой в кружевной перчатке свою рижскую шляпку, готовую всякий миг улететь в серое от пылевых смерчей небо, где ныряли и кувыркались бумажные змеи, запущенные мальчишками с Новорыбной улицы...
Мы проникали в юнкерское училище с парадного хода с тяжелой дверью и поднимались по мраморной лестнице в два марша мимо белого гипсового бюста царствующего  императора Николая II, поставленного на мраморную полочку, приделанную к белой стене. На гипсовую голову императора с косым пробором постепенно оседала пыль, так что его макушка была несколько темнее бородки и щек под неподвижно-лучистыми  августейшими глазами, что придавало облику императора странное выражение запущенности, обреченности.
...в 1917 году, в день Февральской революции, в Одессе произошли сильные оползни как раз в районе Отрады и Малого Фонтана, где не было повреждено ни одного дома, кроме массивного здания юнкерского училища, переименованного в то время в военное училище: глубокая трещина прошла через капитальную стену фасада и расколола бюст государя императора, что было воспринято как зловещее предзнаменование конца трехсотлетней династии Романовых.
Я сам видел тогда этот треснувший бюст, еле державшийся на своей расколотой полочке...
Но во время моего детства царский бюст был еще цел, и мы с Амалией проходили  мимо него по красной ковровой дорожке лестницы с почтением и некоторым страхом, видя в Николае II нечто вроде земного божества.
На верху лестницы были еще одни двери, стеклянные, а за ними сидел на табуретке дневальный юнкер в белой, будничной косоворотке, с голубыми, будничными погонами. Он докладывал о нашем появлении дежурному офицеру, и нас впускали в приемную, где Амалию оставляли сидеть и дожидаться, а для меня как для маленького мальчика, сына  преподавателя, делали исключение и разрешали пройти в очень широкий коридор, где дежурный трубач уже трубил отбой.
Начиналась большая перемена, и, окруженный юнкерами, из класса выходил оживленный папа с указкой в руке и свернутой географической картой под мышкой. Я приближался к нему, протягивал завтрак в салфетке, а он, в новом сюртучке, разительно отличаясь от всего военного своим мирным, штатским видом, принимал из моих рук приготовленный мамой завтрак, затем поднимал меня и целовал, щекоча мое лицо своими усами и бородой.
Юнкера со штыками в кожаных ножнах, привешенных сзади к поясу с ярко начищенной орленой бляхой, щекотали меня, делали мне козу и бодали своими крепкими щетинистыми головами, а я отбивался от них и хохотал так громко и заразительно в этом огромном угрюмом военном коридоре-зале, что даже полковник в парадной форме с эполетами и орденом на тугой шее, инспектор классов, проходя строевым шагом мимо вдруг окаменевших юнкеров и поводя своими длинными стреловидными усами, снисходительно улыбнулся сквозь золотое пенсне, ущипнувшее его толстую переносицу. Он как бы хотя и не одобрял, но и не запрещал игру своих юнкеров с ребенком, принесшим сюда домашние котлеты своему штатскому папе.
Пока папа, устроившись перед подоконником, с благоговением ел приготовленный милыми мамиными руками еще теплый завтрак, стараясь не уронить ни одной крошки, я со страхом рассматривал окружающие меня предметы: развешанные по стенам какие-то военные таблицы и мишени, учебную винтовку на специальном станке, наконец, особенно  поражавшую и пугавшую меня полевую трехдюймовую пушку на зеленых колесах, подоткнутых деревянными треугольниками, чтобы пушка не скользила по паркету. Рядом с ней находился набор настоящих артиллерийских снарядов, угрюмо отливавших гладко выточенной сталью, блестевших медью боевых головок и центрующих поясков, как мне  объяснил один из усатых юнкеров с плоскощетинистой головой.
В соединении с устойчивыми военными, казарменными запахами натертых мастикой полов, армейского сукна, ваксы, кожи, щей, гречневой каши, светильного газа и оружейного масла все это угнетало меня предчувствием какой-то отдаленной, но неизбежной беды, подстерегающей всех нас, штатских людей, мирно и тихо живущих на свете за пределами этого казенного, военного здания.
Я заметил, что другие преподаватели, военные, завтракая на ходу булками с колбасой, не без зависти смотрели на моего папу, евшего такие вкусные домашние котлеты, постелив на широкий подоконник безукоризненно белую, туго накрахмаленную салфетку, свисающую вниз одним углом с нашей меткой гладью».
Из этого отрывка можно сделать вывод, что для офицерского состава и преподавателей не было специального места, где они могли перекусить, выпить чаю. Но это, скорее всего, не так. Трудно представить себе, например, командира батальона полковника А.А. Вахнина, или другого преподавателя офицера Генерального штаба, жующими на ходу булку с колбасой в коридоре училища. Или штатского преподавателя, пристроившегося на подоконнике, для того, чтобы поесть. В каждой воинской части имелось офицерское собрание, располагавшееся при части. Там была кухня, столовая, где офицеры могли обедать, место для отдыха, библиотека, зал для собраний и тому подобные помещения. Там же офицеры проводили свободное время. При некоторых офицерских собраниях были музеи. Дома офицеров в более поздние годы отдаленно напоминали такие офицерские собрания.
Надо сказать, что занятия, проводившиеся с юнкерами по военным дисциплинам, основывались на натаскивании. Особенно это касалось изучения стрелкового оружия, строевой подготовки.

Рисунок из журнала «Юнкерские досуги». 

Это не совсем устраивало некоторых юнкеров. Так, в журнале «Юнкерские досуги» №4 за 1910 год одним юнкером отмечалось, что для освоения трех ружейных приемов отводилось один, два часа в сутки в течение трех лет, в то время, как солдат в полках этим приемам учат унтер-офицеры. Много времени уделялось изучению винтовки и револьвера. Мало времени уделялось, как отмечалось, в том же журнале, изучению приемам с шашкой и револьвером, которые были личным оружием офицеров. Обучение стрельбе проводилось по мишеням с применением разных хитроумных приспособлений, слабым зарядом, дробинками. Эти занятия, в основном, проводились в классах или во дворе училища.

Фотографии и рисунок из журнала «Юнкерские досуги». 

Мало уделялось внимания подготовке юнкеров самому процессу обучения солдат. Всех юнкеров по выпуску волновал вопрос будущей встречи с солдатами. Как к нему подходить, как обучать, где приобретать практические навыки для обучения и т.п.
Следует сказать, что занятия с юнкерами не ограничивались только классными занятиями. С ними проводились внеклассные занятия по тактике. Юнкера выводились на показные учения роты и батальона, на пробную мобилизацию 14-го стрелкового полка.
Юнкера под руководством офицеров посещали в городе железнодорожные мастерские, музей Истории и древностей, городские скотобойни. Юнкерам читались лекции о творчестве великих писателей. Так, в 1909 году была прочитана лекция о творчестве писателя Н.В. Гоголя; прочитаны лекции на исторические темы, лекции о значении психологии для военного искусства и другие. В марте 1910 года юнкера посетили ипподром, где пилот М.Н. Ефимов совершал показательные полеты. Эти полеты на юнкеров произвели большое впечатление. По окончании училища некоторые из юнкеров перешли из пехоты в авиацию и стали пилотами.
Периодически с юнкерами совершались поездки в Крым, где одновременно с проведением тактических занятий, совершались экскурсии по местам боевой славы. Знакомились юнкера с вооружением кораблей Черноморского флота. Ниже на фотографиях из журнала «Юнкерские досуги» представлены фотографии о посещении в 1910 году Крыма.

Среди воинских частей и военно-учебных заведений регулярно проводились соревнования. Так, в 1908 году в здании биржи, расположенной на нынешней улице Бунина, 15, состоялся финал Всероссийского фехтовального турнира военных учебных заведений (на рапирах, саблях и шпагах). Почетный председатель генерал от кавалерии А.А. Киреев вручил призы победителям - шашки, револьверы, бинокли и прочее. Первый приз в соревновании на рапирах, портупею и золотой жетон, получил юнкер Стогов, второй приз - вахмистр Брюсов, третий - юнкер Грушецкий (Одесское юнкерское училище). Среди победителей-шпажистов - одессит юнкер Стеткевич. Всем участникам соревнований были вручены специальные жетоны. Примечательна была личность почетного председателя соревнований, славянофила Александра Алексеевича Киреева. Родился он в 1833 году в Москве в старинной дворянской семье. После смерти отца в 1849 году Киреев по личному распоряжению Николая I был определен в Пажеский корпус. Участвовал в Крымской компании. В 1862 году Киреев стал адъютантом Великого князя Константина Николаевича, наместника в Царстве Польском. Участвовал в подавлении Польского восстания. Окончил вольнослушателем Петербургский университет. Сотрудничал в газетах и журналах. Умер А.А. Киреев в Павловске близ Петербурга 13 (26) июля 1910 года.
Проводились не только Всероссийские соревнования, но и соревнования между юнкерами училища в стрельбе из винтовки, состязании на штыках, фехтовании на эспадронах (разновидность сабли) и рапире. История сохранила имена отдельных победителей этих состязаний. В 1910 году за стрельбу из винтовки были награждены юнкер Семен Пирог, Валерий Пиоро, Михаил Багель, Василий Николаев, старший портупей-юнкер Николай Даленко, старший портупей-юнкер Иван Матюшков. В состязании на штыках победителем был младший портупей-юнкер Александр Георгиевич Пахомов; в фехтовании на эспадроне юнкер Иван Кобец; в фехтовании на рапире старший портупей-юнкер Борис Александрович Наугольников. В виде приза победители получали золотые часы, серебряные или позолоченные жетоны, где на обратной стороне жетона было выгравировано имя победителя.

Серебряный жетон "За призовую стрельбу".
Фотографии с сайта "Монеты и медали"

Жетон из обычного металла "За отличную стрельбу".
Фотография с сайта "Монеты и медали"

Жетонами награждались не только за первенство в состязаниях, но и, например, за отличные успехи в науках, заведование классной или ротной библиотекой, исполнение обязанностей помощника ктитора, исполнение обязанностей помощника лагерного полицмейстера (была такая обязанность), заведование хором духового оркестра и тому подобные виды деятельности.
В интернете был найден вот такой жетон.

На лицевой стороне жетона видим буквы О.П.Ю.У. (Одесское Пехотное Юнкерское Училище), балалайку, лавровую ветвь и, очевидно номер, 84. На оборотной стороне надпись, приведу без сокращений: «Младшему портупей-юнкеру Владимиру Постовскому. 1908».
Этот жетон младший портупей-юнкер Владимир Постовский получил, возможно, за заведование оркестром балалаечников.
Владимир Иванович Постовский родился в 1886 году в Одессе. Окончил Одесское пехотное юнкерское училище. Дослужился до генерал-майора, став самым молодым военачальником Добровольческой армии. Участвовал в боях за Царицын и в рейде Мамонтова по тылам Красной Армии. В 1920 году, не получив должности в армии Врангеля, вышел в отставку и эмигрировал во Францию. Стал председателем Общества офицеров Генерального штаба. Жил во Франции в г. Нейи (департамент Сена). В 1945 – 1947 годах состоял председателем Общества Советских патриотов в г. Ницца (Франция). В 1947 году добровольно вернулся в СССР, выбрал для жительства город Ульяновск.
О В.И. Постовском, о его ульяновском периоде жизни есть воспоминания Нины Алексеевны Кривошеиной, жены генерала: «…Но там уже живёт и другой высланный из Франции, генерал Владимир Иванович Постовский. Его супруга погрузилась в Марселе на «Россию» с фантастического размера контейнером, где вся их мебель, утварь – всё, всё. Нам из Парижа консульство не позволило везти мебель, ну а Постовская никого и не спрашивала – из Ментоны, где она жила, привезла контейнер к погрузке в Марсель, не бросать же его на пристани? …За первый год жизни в Ульяновске у нас наладились неплохие отношения с Марией Васильевной Постовской и её мужем, генералом Владимиром Ивановичем Постовским; им жактовской комнаты не дали, но они сразу сняли просторную комнату в старом каменном доме и отлично её обставили, так как в знаменитом контейнере, погруженном на «Россию» в Марселе и тоже ехавшем в нашей теплушке – была вся их мебель, вся кухонная утварь, занавески, ковры. Их комната вскоре прославилась на весь город – мебели нигде в Ульяновске не продавалось, ни занавесочки, ни, конечно уж, ковра купить было немыслимо, а про кастрюли или сковороды, или просто стаканы и говорить нечего... Я у них бывала: поездка в теплушке, одесский лагерь Люстдорф нас сблизили, хоть и были мы люди очень разные - ну, да теперь стали просто ульяновские жители. Владимир Иванович Постовский был тот казачий генерал, который был в гражданскую войну побежден Ворошиловым, и об этом писал Алексей Толстой в повести «Хлеб»; таким образом, Постовский был «исторической личностью»; на стене в их комнате висели его казацкая нагайка и кубанка; жена, изящная, красивая женщина, умела из любой пёстрой тряпки скрутить прелестный тюрбан. Эта пара всем в Ульяновске нравилась, и у них довольно быстро появились местные знакомые, даже «на верхах»…».
В.И. Постовского все-таки коснулась рука МВД СССР. В 1951 году он был арестован и обвинен по статье 58, п. 4 и 58, п. 10. По этим пунктам 58 статьи В.И. Постовский обвинялся в оказании помощи международной буржуазии во враждебной деятельности против СССР, пропаганде и агитации, содержащих призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти. Но в 1952 году В.И. Постовский был освобожден и устроился на работу учетчиком в инвалидной артели «Красный партизан» в городе Ульяновске. В 1957 году умер от сердечного приступа в областной больнице, был похоронен на Старом (Новом?) городском кладбище. На могиле был установлен металлический крест с надписью: «Постовский Владимир Иванович. Умер 24 ноября 1957 года». 
Так закончилась жизнь одного из бывших юнкеров Одесского пехотного юнкерского училища, получившего за свою деятельность в училище серебряный жетон. «Прост, честен, смел и беспощаден» - так отзывался командующий Белой Добровольческой армией Антон Иванович Деникин о своём сподвижнике и подчинённом.
В юнкерском училище проводилась работа и по патриотическому воспитанию. Регулярно в церкви училища проводились панихиды по бывшим воспитанникам училища, убитым и умершим от ран. 18 февраля (по старому стилю) 1910 года было совершено освящение 4-х мраморных досок, сооруженных на средства наследника Василия Тимофеевича Пташникова (умершего в 1901 году), бывшего старосты училищной церкви. Доски были сделаны из цельного мрамора, и, как писалось, были длиной 3 аршина 7 вершков (около 2,5 метров). Эти доски были прикреплены к четырем колоннам столового зала, находящегося при церкви. На этих досках были выбиты фамилии 122 человек бывших воспитанников училища, убитых на войне и умерших от ран. В Русско-турецкую войну 1877-1878 года погибло и умерло от ран– 17 человек, во время Китайского похода 1900-1901 года – 2 человека и в Русско-японскую войну 1904-1905 года – 103 человека.
В журнале «Юнкерские досуги», издававшемся при юнкерском училище под редакцией подполковника П. Горлецкого, регулярно помещались фотографии Георгиевских кавалеров, бывших выпускников юнкерского училища, с описанием их подвига.

На этом пока остановимся. Продолжение будет.

Ю. Парамонов

Источники.
А.И. Куприн. Юнкера
А. Воробьева, О. Пархаев. Российские юнкера 1864 - 1917. История Военных училищ
В.П. Катаев. Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона
Правила для приема в юнкерские и урядничьи училища. 1871 г.
Правила для юнкеров. 1872 г.
Правила воинского чинопочитания и отдания чести отдельными лицами и в составе команд. 1884 г.
Инструкция для руководства юнкерам. 1906 г.
Общий состав чинов ведомства военно-учебных заведений. 1899, 1902, 1904, 1905, 1910 гг.
Путеводитель по Одессе Ю. Сандомирского. 1901 г.
Памятная книжка Херсонской губернии на 1901, 1911, 1912, 1913, 1914 гг.
Журнал «Юнкерские досуги» за 1909, 1910 гг.
Вся торгово-промышленная Одесса. 1914 г.
Сайт: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/KIREEV_ALEKSANDR_ALEKSEEVICH.html
Сайт: http://elan-kazak.ru/forum/viewtopic.php?f=62&t=800&view=unread
Сайт: http://www.libros.am/book/read/id/266716/slug/moya-sluzhba-v-starojj-gvardii.-1905–1917